в 8 утра в электричке находишь какое-то просветление. солнышко светит холодным. сентябрь чувствуется последние два дня очень хорошо. и мы с сашей примерзаем кровати ночью. умираем в два часа, чтобы воскреснуть в семь. я мучаюсь от бессонницы. на грани сна и реальности верчусь в кровати. ты в другом городе. как и 90% моих любимых людей. мне так привычнее и легче. желаешь мне спокойных снов. снова. я тебе тоже что-то желаю, рассказываю последние новости (которых собралось много за две недели). и знаю, что ты уедешь утром на работу в полусонном состоянии, не ответишь. и будешь много-много работать, забыв о моем существовании. мне честно плевать. я тоже буду работать и постараюсь выкинуть твой игнор из головы. потом днем, когда ты выйдешь покурить и наткнешься на мою аватарку в своих сообщениях, я, возможно, получу ответ. или не получу, если ты опять заебешься до обморока. я не узнаю. не пытаюсь даже анализировать эти отношения. но как будто бы лучше так, чем молчание. все равно я тебя не могу ни обнять ни ударить, когда ты настолько далеко.

это я стою в темном тоннеле под жуткую музыку и напеваю под нос: «за то, что только раз в году бывает май, за блеклую зарю ненастного дня…». настя считает мне в рацию. раз, два, три. и я открываю деревянные ставни, оказываясь перед зеркалом гезелла, на «три» по его контуру зажигается светодиодная лента. я кричу животом. профессионально. это одна из тех вещей, которые я умею делать отлично. орать. людей за стеклом отбрасывает в другой конец комнаты. потом они будут вспоминать этот момент со смехом и рассказывать на тусовках. а я забуду через три секунды. закрываю ставни и иду по тоннелю. «кого угодно ты на свете обвиняй, но только не меня. прошу не меня…»
много энергии нужно, чтобы актерить. я уже и забыла об этом. нужно очень верить в свои силы… не знаю как объяснить. уверенность в себе должна быть безусловной. когда ты говоришь с игроками, нужно дать словам энергию, силу. а силу дает только уверенность в своей правоте, в своей опасности. если ты сам веришь, что ты опасный — люди это почувствуют и будут делать как им сказали. я по жизни вообще не опасная, только притворяюсь. я вообще в свои силы не верю. я в раздрае. ты меня бросила. я себя чувствую глупо. а еще я 155 см ростом, и глаза у меня добрые. слава богу, в темноте это не так важно.
если ночуешь на работе, то дни кажутся бесконечными. вереница событий. круговорот людей на ресепшене. я заперта на локации, я тут весь день. листаю ленту, заказываю самокат, проверяю твой онлайн за каким-то хуем. ты мне, конечно, не пишешь. когда-нибудь я получу сообщение от твоей аватарки? или мы так и закончим? в молчании. мы не бываем в сети одновременно. когда ты заходишь — я, возможно, ползу по полу или корчусь на стене. или кричу на кого-то.
профессиональная деформация. смотрю как актерят наши стажерки. вот это эмоции, ахуенно страшно. и голос такой надрывный. я завидую насте. у нее умерла кошка на неделе, поэтому она просилась поорать на людей. я смотрела по камерам. когда человек кричит от боли — это видно и слышно. я так уже не могу. я даже разговаривать не могу на эмоциях, если актерю игру. для меня это уже автоматизм. я знаю когда надо сорвать голос, чтобы игрокам стало страшно. и я так ебано себя чувствую, так тошно и хуево от всего, что произошло за эти две недели. я лежу на кровати в темноте и жду игроков, думаю о тебе. бесконечно гоняю эти мысли в голове. думаю о твоем лице. и о том, что ты просто блять не должна была так со мной поступать. ты мне обещала, что не будешь делать такую хуйню. и я чувствую себя обманутой, ущербной, убогой, одинокой и выкинутой. но все равно не могу выкричать это. я поднимаюсь с кровати с безумным лицом, людей в ужасе перекашивает. а я просто… просто кричу животом. думаю об обеде. и о том, что хочу курить. твою мать. безнадежно.
наверное, это какой-то прикол моего окр. и ненормально так много и так долго переваривать наше взаимодействие. я отматываю в голове время назад, к дню, когда мы только познакомились. прокручиваю в голове заново, пытаясь найти день, когда все пошло по пизде. как будто бы и не было конкретного момента. я так и не понимаю. вот был день, когда я проснулась в 8 утра, чтобы проводить тебя на работу. и мы никак не могли встать, чтобы расстаться на 12 часов. так тепло и хорошо. и потолок в комнате был залит солнечным светом. и ты мне писала, что любишь меня. спускалась в метро и писала вот такую хуйню. вау. я думала «вау, правда?». просто невыносимо круто. правда. и мы говорили про сяо. и так холодно было в квартире ждать тебя с работы. но приятно, что я могу тебя ждать. и что ты придешь и все еще будешь меня любит. за ним в памяти уже идет день, когда я приехала из бара ночью и рыдала в истерике, а ты меня успокаивала. и говорила, что все нормально. и что тебе нечего сказать. а я все равно так много плакала, что на утро под глазами появились сухие пятна. плакала и думала — откуда оно все только берется? я ведь не такой человек. кафель в ванной был липкий и холодный, и я просто… типо хотела, чтобы ты сказала мне хоть что-то хорошее, чтобы я успокоилась. соврала что угодно. любую хуйню. любую.
это мы с сашей едем в час ночи на электричке. пьяные. я так сильно по тебе скучаю всегда, но, когда пью — особенно. я много работаю, я пиздец много работаю. настолько много, что мысли о нас отходят на второй план. насильно. но сейчас мне хотелось бы залезть в твою голову и там свернуться, уснуть. если откровенно, даже если мне грустно из-за тебя, это все равно приятно, потому что связано с тобой. я это ненавижу. скучать по тебе. грустить из-за тебя. прекрасное осознание, что между нами было что-то большое. я знаю особенности психики, пройдет несколько месяцев, и я буду этого лишена. уйду в безразличие. но сейчас я могу этим насладиться. пока я еще грущу, пока мои голые фотки не потерялись в твоей галерее, пока все это еще существует… пока это еще имеет значение.

это я на празднике в лофте. лофт сделан под киберпанк, красивые фотки получаются. я, по стандарту, в блестящих колготках и на каблуках. немного в расстроенных чувствах. ты мне опять испортила настроение, которое уже и так никогда не поднимается на нормальный уровень, потому что мы абсолютно блять несовместимые люди, которые посланы друг другу, чтобы разочароваться в жизни и каждый день мечтать о смерти. я стою за барной стойкой и говорю рыжей девочке:

— у нас с сатору годжо одинаковые арканы. типо… если бы у него вообще были арканы.

это все еще твое плохое влияние. я-то в арканах нихуя не понимаю. я знаю, что мои главные арканы — это 1 (маг) и 22 (шут). забавно, что первый и последний. и что наш аркан совместимости абсолютно пропащий. и нам либо ебаться либо бить друг друга. так вот, после запойного пересмотра магической битвы, я уверена, что у годжо были бы именно эти два аркана. зачем-то я об этом говорю с незнакомым человеком. вообще, мой план — показать, что я невыносимая и самовлюбленная, чтобы со мной расхотелось разговаривать. не помогает. эта девочка, которая ко мне прилипла, ужасно скучная. настолько, что я уже схожу с ума. я рассматриваю ее макияж: белые стрелки. белые стрелки. и концентрируюсь на них. я вижу, что ей не очень комфортно на этом празднике жизни, поэтому поддерживаю диалог. самоотверженно. мне нечем заняться, поэтому я методично напиваюсь и все жду, когда уже вернется мой лучший друг, чтобы забрать меня. белые стрелки говорят:

— я думала, это твой парень.
я говорю:
— боже упаси.

денис доходит на барной стойки, поскальзывается на коле и падает лицом в пол. я его пиздец люблю.

это мы стоим около москвы-реки с каким-то корейцем. друг моего друга, первый раз в жизни вижу. курим. он говорит, что сразу заметил мои большие грустные глаза. я говорю: «я лесбиянка». и потом с мучительным удовольствием час ною про тебя и твое ужасное поведение. с чувством ною, не халтурю ни секунду. пытаюсь его заебать. кореец слушает внимательно. потом говорит, что я идеальная девушка — маленькая и с красивой улыбкой. я внутри головы бью себя по лицу кулаком. потом думаю: «несчастный спасатель». потом мой друг на другой стороне дороги просыпается и через всю улицу в ярости бросает свою курилку. она разлетается в щепки. идеальная девушка-я говорю:

— так вот, парень который озвучивал сукуну… он еще озвучивал гриммджо. я его люблю.

больше всего на вечеринке мне нравится девочка, которая неуловимо похожа на тебя. она маша, продюсер, носит очки в толстой оправе и боди. младше тебя. мы с ней ахуенно зачитали в микрофон какой-то реп. утром неприлично пересматривать. мне бы хотелось, чтобы ты была в ярости от этой информации, но я знаю, что тебе глубоко плевать. у вас один тип внешности. она единственная тут меня не бесит. ну еще денис. я рассматриваю ее лицо. конечно, я же в тупом сериале. и не могу избавиться от твоего присутствия даже на тусовке. для большей драмы — мы с ней пол вечера пьем вместе и поливаем друг друга из пистолета с мыльными пузырями. вообще не разговариваем, просто поем что-то вместе и смеемся. я думаю: «слава богу». слава богу. я так устала разговаривать.

на самом деле, все время, что мы с тобой в ужасных отношениях… дается мне реально тяжело. я не верю, что это расплата за всё хорошее и счастливое. лбом упираюсь во все клише: мы с тобой самые разные люди в мире; мы друг друга не слышим и не можем услышать; мы эмоционально несовместимые; мы об этом знали с самого первого дня; бла бла бла. пиздец, неужели это так важно? мне уже все равно. как будто бы я жила без тебя раньше и теперь тоже живу без тебя, поэтому ничего не изменилось. и моя настоящая жизнь не отличается от прошлой. единственное, я испытываю такие страдания от того, что друг моего папы ОТПЕЛ СОБАКУ, а я не могу тебя об этом написать. не могу тебе позвонить и рассказать об этом в красках. это, наверное, самое ужасное. представляешь, отпел собаку…

по дороге на работу ловлю мелочи, которые напоминают о тебе. это такой психологический факт, что когда сконцентрирован на чем-то — все вокруг буквально об этом кричит. например, когда моя сестра была беременна, она постоянно видела на улице беременных женщин. это вопрос фокуса. мой фокус… как обычно, подводит. но вещи, которые напоминают о тебе — смешные. это мягкая игрушка железного человек, которая висит на присоске в окне машины. или бананы. сумка «санкт-петербург», энергетик с черникой, шорты у девушки под юбкой. пирсинг в языке, кокосовая вода, тамбуры электричек, татуировка с хеллоу китти, рестораны корейской еды, желтый цвет, зеленый цвет, сердечки в чатах. мой голый живот. такие вот ассоциации. это вещи, которые могли бы заставить меня сейчас рыдать, если бы я утром не решила, что не буду. правда не буду.
на работе я осталась за старшую, саша уехала в отпуск. сегодня утром я проснулась в 6 утра, чтобы проводить ее — выставить из квартиры и обнять, кинуть ей в сумку жижу для пода. на самом деле, меня преследовали ужасные повторяющиеся сны, поэтому я не спала. просто лежала, слушала как саша собирается. потом сделала вид, что проснулась. мне снилось, что ты мне пишешь. мне всегда это снится, когда не снятся кошмары. каждый раз. даже когда я засыпаю на работе на 15 минут — вижу во сне твое сообщение. с нашей идиотской парной картинкой. выбор между этим и монстрами-насекомыми очевиден. мне нравится эстетика страха, это буквально моя работа.
до конца лета осталось совсем немного. слава богу. в этом году оно длилось долго, но не мучительно. мы с сашей съехали два раза по воле судьбы. очень хорошо ужились вместе и вообще друг друга не напрягаем. пьем пиво по вечерам, смотрим атаку титанов. она тоже ассоциируется с тобой так сильно, но эрвина я люблю больше, чем внутреннее равновесие.
вообще, концепт, когда ты точно знаешь, что отношения обречены… смешной. можно наблюдать за мозгом, который тебя обманывает. даже наша катастрофическая совместимость не мешала мне думать, что все будет весело и прикольно. даже тот факт, что мы с тобой самые разные люди в мире. тогда, в самом начале, даже если бы случился атомный взрыв или, не знаю, цунами, то я бы все равно была уверена, что мы с тобой будем 1 января лежать с кошками в моей квартире и обниматься. или в твоей квартире.
если бы ты был жив, то сильно бы смеялся. мне вроде и самой смешно. ты мне вообще не снишься, кстати, уже давно-давно. но я все равно скучаю. сегодня без той ужасной боли, а так. просто привычно скучаю по тебе, перманентно. с тобой как-то все было совсем не так. и легче и тяжелее. ну потому что вы очень разные. хотя сейчас, спустя годы, сложно сказать. вы бы друг друга ужасно взбесили, я это знаю точно. и от этого мне тоже почему-то забавно. не хочется проводить такое сравнение, оно тупое и невозможное. но иногда я думаю и об этом. думаю о том, что каждый из вас — мое испытание на силу внутри. на веру в то, что никакие звезды, никакие арканы, асценденты, гороскопы и расклады, никакие прогнозы и предсказания… все это пустой треп. и все, что вы говорили тоже пустой треп. прости, пожалуйста. это ужасно эгоистично с моей стороны такое говорить и так думать. но я так долго жила и пыталась понять… и так долго заталкивала это внутрь. и знаю, что это вещи, которые не влияют друг на друга. но все равно. если бы ты любил меня, то не умер бы так. прости, пожалуйста. мне правда так кажется, я ничего не могу сделать.
мне всегда была таааак легко сказать «я тебя люблю», потому что это просто слова, которые ничего не значат. и потом оказалось, что это правда просто слова, которые вылетают из рта и растворяются в темноте. и ничего ничего ничего ничего ничего не значат вообще.
но лучше не надо мне такое говорить.

дни июня, как обычно занятые и суетные, складываются из отрывков, горящие картинок.
вот моя сестра прилетает из германии, и мы просыпаемся вместе утром. как давно-давно в детстве. словно и не было дурацкой нашей разгрузки. мы едим яйца на завтрак с огромным количеством салата.
это я еду в мцк и идет дождь, и я слушаю пласибо, и лениво листаю на телефоне мангу «темного дворецкого», и мое черное платье все в разводах от воды.
это я в типографии. я опять в типографии. и снова в типографии. печатаю что-то для выставки. дипломы и постеры красиво лежат на стойке. мужчина, который пришел заламинировать карточку с номером телефона для машины, разговаривает со мной и берет контакты выставки. я даю их и огромной гордостью. потом ругаюсь на цветокоррекцию.
выставка. как всегда — потрясающая, огромная, шумная, выстраданная. и дает то самое-свое лучшее чувство на свете — чувство причастности к чему-то. причастности к счастью огромного количества людей. мое, наше общее и что-то между.
это мы с сашей стоим на рождественской улице и курим. я на каблуках и с огромным пакетом из фотолаба. асфальт мокрый от дождя. днем саша заплела мне косички, потом мы два раза попали под дождь, потом ехали в мцк, потом забирали фотки, потом пили смородиновый чай. фотолаб, где мы печатаем фотографии для фото-выставки, находится на территории архитектурного университета. и каждый год я испытываю кризис личности, когда хожу туда, потому что в голове все еще есть ощущение, что это должна была быть я. я так хотела сюда поступить. это, кажется, я должна была стоять около ворот с папкой, сдавать сессию и просмотры. но мы стоим около бара и курим, из колонок на улице играет «payphone» группы maroon5. и огоньки над улицей горят желтым. я думаю — как гирлянда пережила этот ужасный ливень? но мы все как-то его пережили. и потом саша смеется над чем-то, и я думаю о том, что стоять сегодня тут тоже очень неплохо.
это саша бьет меня ночью по лицу во сне.
это я утром собираюсь на монтаж и ломаю фен.
это мы с сашей лежим на работе. она что-то печатает на ноутбуке, а я лежу у нее на тазовой косточке и рукой трогаю ее живой подвижный живот. я засыпаю.
это я несу 43 удлинителя в двух огромных пакетах. на каблуках. а это я поднимаю стол по огромной лестнице. на каблуках. конечно, потом я не могу нормально ходить.
это я сижу в суде и жду, когда сашу оштрафуют на две тысячи за незаконный проезд по социалке.
это мы с сашей смотрим вместе ову «кампания», и я рассказываю про себесьяна два часа к ряду.
это мы с моей сестрой едим моти в европейском на киевской. я не помню как мы едем назад, но мне очень приятно, что мы вместе. что мы в одной стране. и что мы одна семья. я так сильно ее люблю.
а это день выставки. я встаю в шесть утра, курю много сигарет и на каблуках топаю с двумя огромными сумками. хорошо выгляжу. пью редбул. обнимаю племянников.
это маша и рома приезжают на выставку, чтобы посмотреть. и мы обнимаемся на входе. и я чувствую радость и гордость.
это я стою на сцене во время награждения, оглядываю огромную толпу людей и отрывочно думаю «вау». вау.
это я возвращаюсь домой к саше после выставки с новой куколкой. и всю ночь ее распаковываю и играю в нее. и саша бесится сначала, но потом берет его на руки и оттаивает.
это я сижу на афтепати с огромным плюшевым велоцираптором на руках и слушаю громкие человеческие разговоры. кукольники вообще не бесят. это такой комфортный вид ебанутой компании, где ты никогда не чувствуешь себя странным и неправильным. я не чувствую с ними никакой общности, не чувствую себя своей. но я ощущаю нечто более важное — полное принятие. и потом думаю о том, что мы со всеми этими людьми очень сильно настрадались от того, что отличаемся от других больше приемлемого. и иметь эти два дня в году — благодать.
это мы курим с мужем моей сестры молча на улице. и я думаю о том, что молчать с пашей очень комфортно. и о том, что я так сильно-сильно по нему скучала, оказывается. но сегодня последний день, когда мы видимся перед его отлетом. поэтому мы обнимаемся на прощание долго-долго. у него теплая худая спина. и я не плачу, но думаю, что он такой удивительный. и что я его, оказывается, очень сильно люблю
это саша целует меня в лоб, чтобы проверить температуру.
а это саша покупает мне теплый ужин, снуп и заботливо расправляет постель, чтобы я приехала с работы и сразу больная легла спать. иногда я думаю о том, что не заслужила такую заботу, потому что ужасно вела себя. а я правда была тем еще мудаком. потом я думаю — она заботится обо мне, потому что любит меня? или потому что любит быть хорошей. в вопросе саши это всё темный лес.
это ты мне снишься, и я внезапно просыпаюсь в холодном поту и слезах. за окном идет настолько сильный ливень, что срывает ветки с деревьев. сашина нога запуталась в моих. у нее холодные-холодные ступни.
это я стою в 9 утра в моей прихожей. в носках. и мы с моей сестрой обнимаемся на прощание. и я так это ненавижу. ненавижу, что у нас больше нет всего времени мира. что опять приходится прощаться урывками. и что опять приходится прощаться. и что опять вокруг будут все эти другие люди, а ее не будет. я плачу моментально, как только дверь за ней закрывается. и потом еду на работу и плачу в электричке. почему-то с годами каждое расставание ощущается атомным взрывом.
это я делаю кошке укол в мышцу. капаю ей в глаза. колю инсулин.
это я курю ночью на станции и жду электричку. и думаю о том, что мне надо срочно поступить в строгановку. и о том, что рисовать снова после такого долго перерыва — страшно. но, кажется, хочется.
это мы с сашей обедаем в пабе. на улице настолько жарко, что кожа начинает плавиться. мы пьем пиво в два часа дня. напротив сидит наш управляющий с работы. он не пьет, а просто ест куриный суп. я наоборот — только пью пиво, о горячей еде даже думать не могу. мы обсуждаем что-то очень взрослое. и я вдруг понимаю, что способна на это — говорить на серьёзные темы за обедом. напротив нас сидит моя кукла-зайчик.
это я лежу ночью 30 числа и не могу уснуть. я думаю о том, что засыпать одной очень странно. каждый день этого месяца мы с сашей засыпали вместе, поэтому сейчас ее отсутствие в постели ощущается чужеродно. некомфортное личное пространство. я снова сплю плохо. и ты преследуешь меня добрым кошмаром. но даже добро может мучительно преследовать. хотя ты никакое не добро, ты придурок. я скучаю по тебе, но очень хочу, чтобы эта тоска меня оставила.
это мой день рождения завтра. и я болею, но работаю бесконечно просто. злюсь и раздражаюсь. но иногда останавливаюсь и думаю о том, что счастья больше чем этой душной пустоты. случайно осознаю, что мои близкие люди существуют. что кто-то меня почему-то любит. что я сама очень много кого люблю. я так много с кем расставалась за этот год и так много страдала от этого. но, наверное, если ты постоянно по кому-то скучаешь, то это означает, что ты просто любишь кого-то. и, чаще всего, они любят тебя в ответ и тоже страдают в разлуке. и если жизнь — череда расставаний, то она одновременно и череда долгожданных встреч. и это, наверное, удивительно.

моя начальница говорит, что красочные сны снятся, если в организме не хватает кальция. я с отвращением жую белую таблетку на ночь, но все равно вскакиваю от кошмаров. господи, представляешь, снился твой жуткий отец. потом снилась бумажная дискотека. потом снилось, что мы на космическом корабле ждём запуск ракеты. снилось, что мы с тобой куда-то едем на поезде. единственный вопрос: сколько еще лет должно пройти, чтобы ты перестал меня преследовать? ладно, шучу. преследуй. я по тебе скучаю всегда, поэтому рада увидеться. даже на космическом корабле за секунду до нашей смерти. приятно еще иметь что-то «наше». даже смерть. даже во сне. кончено, глупо было думать, что таблетки кальция смогут избавить меня от твоего призрака. от твоего упертого призрака.

еще снился эрвин. внезапно и, такое ощущение, что впервые. с тех пор как моя гиперфиксация прошла — я неуловимо по нему скучаю. эрвин, как квинтэссенция всех мужчин, которые мне нравились, слишком сильно похож на папу. на какую-то из его версий. мне бы так хотелось проникнуть в папину голову, если честно. мне всегда было так интересно — любит ли он меня по-настоящему или ему это чувство вообще недоступно. я знаю, что если бы он умел любить, то больше всего на свете любил бы меня. я знаю это кристально четко. но я не уверена, что папе такое доступно. думаю, леви бы понял о чем я говорю.

моя начальница покрывает деревянный стол маслом для столешниц. оно воняет скипидаром. и меня от этого запаха ужасно тошнит, но я все равно сижу рядом. мне нравится быть где-то рядом с ней. мы говорим о наших строителях. юля говорит, что меня они очень любят. и постоянно про меня говорят, если я не приезжаю на работу. называют меня только «вероничка». до этого меня так называла только мама. и мне становится немного неловко от того, что я сегодня утром выебывалась, что они открутили от стены нахуй все розетки, и мне пришлось раскапывать удлинитель, чтобы погреть грим. на самом деле, я тоже испытываю самые теплые чувства к ним ко всем. и очень грущу от того, что скоро придется расставаться. но в моей жизни уже было столько расставаний…

мой фоновый тлен убил всю тревожность. иногда я считаю ступени, ошибаюсь и думаю — похуй. похуй. похуй. будет плохой день значит. и его тоже переживу. и все вообще переживу. всех и все. хотя я редко ошибаюсь в счете, если честно. я теперь вообще не волнуюсь никогда. ужасно горячо злюсь, если саша на меня забивает, но потом ловлю себя на том, что мне и это уже практически безразлично. я и это переживу.

наша стажерка сегодня провела свой первый операторский день. для меня, в свое время, это был ужасный омерзительный тлен и стресс. поэтому ей повезло, что я в таком настроении. я. я. я стою в гриме на кровати. свет не тот, звук тоже не тот, двери не открыты. кринж. похуй. всем похуй, а мне больше всех. знаю, что такое бывает, если надо быстро принимать решения за пультом, который ты еще не до конца вызубрил. и я ее не виню вообще. мне плевать, честно. я щелкаю зубами, ору на подростков — громко и мерзко. издевательски считаю до пяти. и ощущаю эту прекрасную сладкую власть, когда смотрю на чужие перекошенные от ужаса лица. терапия. не самое подходящее слово, но это первое, что приходит в голову. кто-то орет и врезается в стол. я на этот стол тут же заползаю, чуть не получаю по голове. и безразлично думаю о том, что тут, на локации, которую я создала своими руками, ничего не может пойти против моей воли. не может случится ничего ужасного. это та супер сила, которую тебе дает безразличие. тебе просто плевать, если что-то идет не по плану.

я стою на деревянном каркасе, удерживая его ногами. кажется, моего веса не совсем хватает, поэтому строитель саша вынужден бить по каркасу молотком, чтобы он лучше прилегал к стене. он вкручивает саморезы в бетонный пол, просверливая дырки в балке прямо между моими ботинками. на полу стоит уровень, который расчерчивает комнату зелеными линиями. как в «миссия невыполнима». строители говорят, что у уровня есть «глаза». я думаю, что много у чего есть глаза. и холмов, например. у меня тоже они есть, поэтому мне очень интересно что же там такое происходит около моих ступней, но саша просит меня не смотреть вниз. такие вещи обычно говорят врачи, когда делают укол, чтобы ребенок не боялся так сильно. и я, почувствовав себя оскорбленной, упрямо смотрю на его худую человеческую спину. доверять незнакомцам, которые могут просверлить тебе ногу — вещь, которая мне свойственна. он просит еще раз: «не смотри вниз, пожалуйста, пыль в глаза попадет». и у смеюсь. ахах, слава богу. пыль попадет в глаза. после этого я покорно поднимаю голову вверх, но огромное пыльное облако все равно окутывает меня, его и весь ресепшн.
дни на работе… тянутся. мы с ирой сидим на локации и тоже тянемся. я вытягиваюсь в позе ребенка и трогаю лбом резиновый пол. он пахнет растворителем цемента. за время стройки этот запах стал родным, он меня успокаивает. я растягиваюсь просто так, за компанию. актерские игры мне не светят на этой неделе, потому что в прошлые выходные я растянула плечо и сорвала голос. это определенно самая худшая вещь, которая со мной случалась тут. ну, если не считать моего позорного падения с двухэтажной детской кровати. не сказать, что я сильно расстроена. в этом месяце мне больше нравится сидеть за пультом и управлять звуком, светом и магнитами. чувствуешь себя будто в космическом корабле.
середина дня. мы с девочками с соседнего квеста сидим у них на локации. я выстраиваю межличностные отношения. намеренно. не сказать, что я в восторге от девочек. но я сижу на каких-то деревянных брусках. вокруг хаос стройки. в клетке стоит страшное чучело хорька. строитель саша тоже тут, он собирает какой-то пульт с огромным количеством проводков и огоньков. мы болтаем о фигне, рассказываем смешные истории с игр. я иногда благодарна всем придуркам, которые к нам приходят. они — мой способ заполнить неловкую пустоту. потом я рассказываю строителям причину нашего переезда — рассказываю как наш электрик умер от тока. это все как будто было в другой жизни. в той счастливой жизни, где мы с моей сашей потом уехали в бар, держались за ручки, имели много общего и легли спать у нее в квартире ужасно пьяные.
чувство пустоты и чувство умиротворения очень похожи. для меня они почти неотличимы внутри. и я опять застреваю где-то между. как мальчик-пятно из детской страшилки. но меня это тоже не очень пугает. быть монстром из под кровати буквально моя профессия.
мы все еще у деревянного каркаса. я сижу на корточках, внимательно смотрю как строитель саша убирает бетонную пыль пылесосом. в балке четыре ровненьких дырочки с дюпелями внутри. саша пылесосит пыль, потом заботливо пылесосит мои джинсы (пачкая их еще больше, на самом деле). деревянный каркас перегородки — стоит. мы даем друг другу пять. и я думаю о том, что когда стройка закончится, когда строители съедут от нас, когда мы начнем вести игры вместе с соседним квестом, когда тут по выходным будет ад на земле и миллион людей… я буду смотреть на эту перегородку и вспоминать, что иногда нужно просто не смотреть вниз, чтобы пыль в глаза не попала.

первое мая. восемь утра. еду в пустой электричке на работу. у девушки, которая сидит на несколько рядов дальше, такие же духи как у саши. меня физически тошнит от этого запаха. мутит.
в моей жизни никогда не было баланса. наверное, потому что, когда я влюбляюсь во что-то — другие вещи меня перестают радовать и интересовать. но влюбленность всегда проходит, а после нее остается только пустота жизни, которую я когда-то оставила ради чего-то.
когда мы строили квест, я была настолько счастлива, что сразу после выпуска могу прикоснуться к чему-то настолько крутому и значимому. но теперь мы открылись. и я еду в электричке в 8 утра. и, оглядывая вагон, забываю как я тут оказалась. мне бы хотелось застрять в стройке. застрять в зиме. может быть тебе тоже хотелось где-то застрять?
физические симптомы депрессии — это бессонница, отсутствие аппетита, тошнота, иногда понижение температуры тела, дереализация. они все у меня в полном наборе. типо такое состояние, когда ничего уже не приносит эмоции. и ты ложишься спать, а реал мадрид играет в 1/4 лиги чемпионов. я, на самом деле, не чувствую грусть. и я бы не сказала, что ощущения сейчас похожи на ощущения тогда. тогда, тогдааааа, тогда, много лет назад, когда я лежала три месяца на кровати и смотрела шоу про толстяков. иногда я чувствуют такую сильную злость и усталость, что неконтролируемо плачу. недолго. мне это несвойственно. и со временем я поняла, что меня больше не интересуют книги, фильмы, магическая битва, музыка, всякие подкасты. мне не хочется валяться с кошками, не хочется делать маски, готовить еду, пить хороший кофе, выходить погулять. и с друзьями мне тоже скучно, я не хочу их видеть. еще совсем недавно мне так хотелось сашу себе, а теперь я не чувствую абсолютно ничего кроме разочарования. я не хочу с ней говорить вообще. хочу, чтобы она меня не трогала.
последнее крутое воспоминание: мы с машей стоим на мосту в центре и смотрим на огромную пробку. на ебать какую огромную пробку. долго-долго стоим.
при этом, я не могу сказать, что это депрессия. потому что силы на клоунаду у меня еще остались. остались силы приезжать на работу и перекрашивать куски стен под громкую музыку. остались силы просыпаться, мыть голову, делать полный макияж, ходить на маникюр, красить волосы, завтракать чем-то, поливать цветы, много работать. мне все это не сложно. не сложно вести игры и учить стажеров. несложно. не сложно.
немного больше застреваю в пространстве и времени. немного больше мне нужного времени на лестницах. и немного больше времени, чтобы выйти из дома. чтобы все сосчитать, в основном. это мой созерцательный период. поиск симметрии в мире, поклонение закономерностям, нумерология. теперь, если я читаю какую-то вывеску, меня больше интересует размер букв. количество букв. а не смысл слов. в словах вообще смысла никакого нет, на самом деле. я не чувствую больше смысла в словах. иногда хочется повторять и повторять, чтобы количество переросло в качество. сложно объяснить.

мне всегда снятся сны. даже если я ложусь на 10 минут между играми. недавно обсуждали это с моей начальницей и нашей стажеркой, которая повернута на самоанализе и психотерапии. она сказала, что мое подсознание таким образом пытается мне что-то сказать. если это правда так, но есть вопросы. к моему подсознанию.
сон такой: я в гриме гоняюсь по локации за семьей, которая собирается прямо сейчас травить тараканов на квесте. а травить нельзя — игра через пол часа. будет вонять.
и еще такой сон: я ищу убийцу человека в поле подсолнухов
и вот такой: мы с мамой готовим торт, но на кухне и вместо соли и сахара — саморезы и гвозди.
и вот такой: я вырываю себе все ногти пилочкой для ногтей. очень больно.
и еще: я фотографируюсь на обложку журнала с собакой. собака типо такса. белая. она меня облизывает.
и следующий сон: мы с тобой рисуем граффити на бетонной стене. и едет электричка с кучей людей. ветер от электрички поднимает мне юбку. и мне очень жарко в этом льняном черном сарафане, который я носила, когда ты еще был жив. давно. а ты очень-очень счастливый. даже улыбаешься. и я точно знаю, что это ты, потому что у тебя (как у тома круза) зуб посередине верхнего зубного ряда. я курю сигарету и жую какую-то сладкую жевачку. и так явственно чувствую этот вкус. и так явственно ощущаю тебя живым, теплым, материальным. я тебя трогаю за руки. а потом просыпаюсь в метро, судорожно трогаю себя. я в пальто, в осенних ботинках. сейчас сраные 9 утра, а впереди целый день. и иногда я так сильно ненавижу свое подсознание, которое посылает твой образ ко мне по утрам. потому что потом я весь день обречена быть тут, а не рисовать с тобой баллончиком на стене. и так хочется вернуться туда, но нет никакого сарафана черного уже давно. в вагоне жарко, у меня болит голова от давления и горло першит. в наушниках играет что-то на корейском, реп. тебя бы стошнило от этой музыки. я смотрю на свое отражение в стекле вагона. и очень хорошо выгляжу. только так плакать хочется. но потом отпускает.

я гаденько улыбаюсь, складывая локти на стойку ресепшена и говорю:
— боитесь?
у строителя саши огромные голубые глаза, борода, нереально крутые зеленые очки (чтобы пилить всякие железки без вреда для глаз) и куча мелких цветных татуировок. он отвечает, что боится, когда я зову его поиграть на квест. но не отказывается. конечно, он боится. строитель саша слышал все жуткие звуки, которые доносятся с нашей локации во время игр и репетиций. и, возможно, строитель саша слышал каким загробным голосом я учу стажеров. мне очень нравятся парни, которые могут спокойно признаться, что им страшно.

со строителем сашей мы познакомились пару месяцев назад, когда вместо нашей локи стояла просто деревянная коробка. мы с ирой ходили смотреть на новый лаз, который соседи стоили. он был готов, но не облицован. и сашу нам представили как нереально крутого электрика, который всех спасет. он торчал из этого самого лаза в какой-то жуткой позе из йоги. моя начальна заставила меня туда залезть. и, черт возьми, это было самый безопасный и надежный лаз в моей жизни. а у саши были носки с утками. и я думала, что так странно, что у такого худого человека есть столько силы.

короче, строитель саша — мой любимый из всех местных строителей. не потому что он вежливый и всегда заходит к нам в админскую, чтобы попрощаться. и не потому что он всегда приносит нам с девочками конфетки после обеда. и, наверное, не потому что он иногда шутливо называет меня «вероничка». и, возможно, не потому что он пишет мне на деревянных досках, которые я должна покрасить, шутки карандашом. просто мне очень нравятся люди, которые могут из деревянных плит и саморезов построить огромный лаз для страшного квеста. на самом деле, я испытываю какое-то умиротворение, когда его вижу. и мне даже жаль, что скоро соседи построятся, а парни-строители исчезнут из нашей жизни. но, наверное, к этому круговороту людей я когда-нибудь привыкну. зато потом я буду ходить по нашему огромному ресепшену и знать, что на обороте некоторых наличников лично для меня написано слово «жопа»

вторник. день недели, который я не люблю. и мы все куда-то едем в метро. меня тошнит по утрам весь последний месяц. наверное, потому что я никогда не завтракаю и много курю на голодный желудок.
слезла с осенней платформы на летние кеды. из-за этого чувствую себя ужасно маленькой, совсем близко к земле. это беззащитное чувство, наверное, могут понять только люди ниже 160. недавно было собрание на работе, и мальчики полным составом приезжали играть в новый квест. мы потом курили вместе на улице, и я (с ужасом, если честно) очень явственно поняла, что я пиздец маленький человек. в очередной раз. парней отбирали по росту, они все 185+. это, в лучшем случае, на тридцать сантиметров больше меня. на тридцать сантиметров человека. обычно меня это не парит абсолютно, но иногда я вспоминаю об этом с ужасом. например, когда покупаю себе детские платья и туфли.
рассматриваю людей. люди тоже меня рассматривают. сегодня они мне нравятся. нравится смотреть на лица. со мой такое редко происходит в последнее время. обычно я еду в метро и опускаю глаза вниз, чтобы никого-никого не видеть. но сегодня я рассматриваю чужие макияжи и прически. смотрю на женщин. почему-то, несмотря на то, что я тоже в 9 утра с полным макияжем и чистыми уложенными волосами, не чувствую никакой принадлежности к ним. не чувствую какую-то причастность к этому женскому миру. а он вообще есть? у меня такое в последний раз было в школе. чувство, что ты недостаточно девочка. хотя я всегда носила юбки, делала маникюр каждый месяц начиная с 15 лет, каждый день рисовала стрелки и носила кучу украшений. а еще я играла в футбол, пила светлое пиво, поясняла за тони старка и использовала в речи слово «брат». короче, застряла в гендерных стереотипах, которые ничего не значат. в конфликте внешнего и внутреннего. это, на самом деле, вещи не связанные, но внутри вызывают странный диссонанс.

«делай добро из зла, потому что его больше не из чего делать». это была моя цитата в выпускном альбоме. на самом деле, я тогда не очень понимала ее смысл. сейчас, мне кажется, что я примерно чем-то таким занимаюсь на квесте. ну, если воспринимать страх как зло. думаю, мы просто помогаем людям сбросить напряжение. и сами его тоже сбрасываем.
это я. в час ночи занимаюсь йогой на пледе. два месяца лежания на диване дали свои плоды. и я, отактерив две игры, проснулась утром с болью в каждой клеточке тела. поэтому теперь я стою в позе «собака мордой вниз», чтобы завтра ноги не болели так сильно. или сижу в полушпагате (курю электронку параллельно), лежу в позе «плуг», рефлексирую, верю в неизбежность зла и, самое ужасное, делаю растяжку стоп. ненавижу спорт, если честно. я этим всем занимаюсь только в целях безопасности себя и своих несчастных ног. поэтому с утра не забываю выпить адреналин и покурить, чтобы, не дай бог, не стать слишком здоровой.
а это мы с сашей спим на локе в середине дня. у нас есть комната с огромной кроватью, я ее очень люблю. это типо спальня. помню, когда мы строились, то эту комнату покрасили первой. стены тут фиолетовые, мебель черная, огромное зеркало во всю стену и потрясающая картина «время ведьм» висит на стене. я растерзала несчастный коримакс, чтобы они напечатали ее в нужном цветокоре. сегодня воскресенье, но игр нет, а нашу гримерку еще не построили — кровати стоят на складе. и мы укрываемся пледом, чтобы двадцать минут поспать тут. у саши какие-то вечные проблемы с сосудами, поэтому она ужасно холодная. это иногда ощущается очень демонически. а я наоборот — всегда теплая. и руки у меня горячие, и ноги, и голова. вместе мы образуем баланс температуры.
мама вернулась из стамбула очень одухотворенной. и с новой модной винтажной сумкой. а еще мама пьет атаракс, стрезам, золофт и другие какие-то модные таблетки от нервов. я считаю, что она слишком к ним пристрастилась. возможно, это и моя вина тоже. эпопею медикаментозного лечения в нашей семье начала именно я, когда в 17 лет пыталась избавиться от окр. мама покупает мне кофе, когда мы гуляем. я ей рассказываю про сугуру гето, который ест проклятья. и про то, что у меня с сатору годжо один тип личности. она это стоически слушает, а потом всучивает мне таблетки для сна. я, конечно, ей благодарна очень сильно. и честно выпиваю парочку на ночь. сплю хорошо. в кои-то веки. проклятия на вкус как тряпка, вымоченная в рвоте. мама советует запить их чем-то сладким, зажарить или полить сиропом. на мой взгляд — одна хуйня. рвота с сиропом. сомнительное удовольствие.
весной про тебя думаю часто. наверное, это мой ежегодный откат какой-то. хотя, если честно, я про тебя и в другие сезоны не забываю. наверное, потому что я тебя очень люблю и пиздец скучаю. в японии говорят, если умереть в дождь, то можно по капелькам воды добраться до неба и попасть в рай. я точно знаю, что в день твоей смерти никакого дождя не было и в помине. декабрь же. какой дождь. не могу вспомнить — может хотя бы шел снег? хотя ты бы, наверное, не стал никуда подниматься. да и в рай я не особо верю. просто вот забавно подумалось. я сегодня как раз попала под дождь.
после получения высшего образования — я обленилась. и впала в какой-то нигилизм. сегодня приезжала дочка моей начальницы. ей 17 лет, она сдает литературу на егэ через два месяца. бедняга. мы говорили о книгах. и я честно призналась, что достоевского не понимаю. и что никогда в жизни не читала «героя нашего времени» и «тихий дон». и не буду. и что рот ебала чернышевского и особенно фонвизина. хотя экзамены я сдала очень хорошо, прошу не забывать ахаха. меня, честно, сейчас не увлекает никакая классика. да и раньше не особо увлекала. я вот читаю мангу всякую, смотрю летс плеи на страшные игры. деградирую. плачу из-за эрвина в атаке титанов. смотрю футбол. не занимаюсь самообманом. я в таком счастье и радости, что этим летом не надо будет сдавать никаких экзаменов. и не надо будет никому ничего доказывать. доказывать, что я умная и старательная, прилежная, разбираюсь в искусстве. а я и не разбираюсь. и я вообще не прилежный ученик. и никогда в жизни не училась с удовольствием. для меня это было такое бремя всегда.
делай добро из зла. делай добро из зла. я думаю об этом, когда учу кричать нашу стажерку. у нее плохо получается. я знаю, что ей нужно отвести больше двадцати игр, чтобы разбудить своего внутреннего мудака. чтобы с удовольствием долбиться к людям в стену и орать на них. и чтобы они рыдали от страха. на это все нужно время. я объясняю ей, что когда кричишь, нужно представлять, что ты блюешь. и тогда крик получается ровным и громким, потому что нет зажимов в горле. возможно, это как-то связано с тем, что проклятья на вкус как тряпка в рвоте. кто знает.

что после нас останется?
думаю об этом на квесте. на стройке, если быть точной. я в платье и свитере, рисую наброски для загадки, саша пишет белым акриловым маркером на черной доске стишок. акриловые маркеры дорогие. я кладу ей голову на коленку. буквально на секунду застываю в этом пространстве и времени. играет сашин плейлист — какая-то песня группы «нервы». и я очень устала, но все равно немного счастлива. хотя, конечно, вокруг все еще мракобесие и бесконечный бой, но иногда мне удивительно легко. и я думаю бесконечно, бесконечно, бесконечно о том, что когда-нибудь жизнь изменится очень сильно. и у меня и у саши. и я не в силах спрогнозировать — будем ли мы дальше вместе двигаться в одном направлении, но от нас хотя бы останутся эти картинки на черной доске. ведь может быть ничего и не останется кроме них. наверное, этого мало. но этого достаточно.
еду на работу в субботу утром. и пока иду до остановки — вижу знакомую собаку. мужчина, который с ней гуляет, отчим моей бывшей лучшей подруги. хороший мужик, который делал нам бутеры, когда мы с похмелья приехали после тусовки в десятом классе. мне он всегда нравился. за годы мы с ним оба постарели. он, конечно, особенно. я выгляжу хорошо даже в девять утра. и мы переглядываемся боковым зрением, но не здороваемся. а собака (коричневый лабрадор девочка) меня не узнает, хотя раньше обожала и всегда кидалась мне в ноги, когда я приходила к ним домой. мне интересно — ненавидит ли меня этот отчим? хотя я уже не помню насколько я виновата. прошло шесть лет, но никаких ниточек между нами уже не осталось. в подростковом возрасте я отлично умела сжигать мосты. наверное, поэтому сейчас это так тяжело.
под вечер становится тошно и невыносимо от всего. в метро хочется смотреть в пол, чтобы не видеть людей. саша пишет, что я устала. и, наверное, это правда. очень устала.
моя сестра приехала в россию и жила у меня две недели. мы до этого не виделись почти год. и я немного устала от того, что дома постоянно кто-то есть. завтра утром они с мамой уже улетают в стамбул, а я внезапно поймала себя на тоске из-за этого. опять мы будем так далеко друг от друга. хотя вместе тоже тяжело. вчера мы долго не могли уснуть — разговаривали и разговаривали. мы вообще все эти две недели бесконечно разговаривали. и от этого тоже тяжело, потому что я так явственно почувствовала, что детство давно прошло. и мы теперь обе уже взрослые. мир так сильно изменился и уже непонятно — хотелось этого или нет. не хочется, чтобы все было так. за две недели мы только один раз вместе гугляли. покупали маркеры для моей работы и нитки в леонардо. ели в кошке картошке. в детстве мы часто там ели, а сейчас оказалось невкусно. в основном мы проводили вместе время по вечерам за ноутом — смотрели атаку титанов. я под конец первого сезона не выдержала и выложила ей все про эрвина, зная, что она не будет дальше смотреть без меня. а мне так сильно хотелось, чтобы кто-то меня понял. интересно, хотелось ли когда-нибудь эрвину, чтобы его поняли? наверное, всем хочется. даже ебанутым.
эрвин в меня постепенно врос. так обычно и бывает в моей жизни с гиперфиксацией. обычно ты вытираешь себе в любимчиков персонажей, которые на тебя похожи, но иногда сильно привязываешься и к противоположностям. иногда ты любишь кого-то, потому что тебе не хватает качеств, которые есть у него. вот тут, скорее всего, второй случай. мне бы тоже очень сильно хотелось иметь мечту. и всю жизнь хотелось. я так сильно мучаюсь от бессмысленности жизни, просто невыносимо. и мне кажется, что люди у которых есть мечта… не мучаются так. ну вы поняли.
саша записывает мне кружочки из бара. и я злюсь на нее. неконтролируемое чувство. о ужас, ей где-то весело и хорошо без меня. это больная мысль. больная ужасная мысль, которую невозможно контролировать. на фоне я различаю голос ее бывшего парня. и так сильно его ненавижу. так сильно можно ненавидеть только человека, который очень похож на тебя. а мы с ним довольно одинаковые даже внешне. что забавно. наверное, это какой-то сашин тип. мрачные брюнеты. иногда я думаю — ненавидит ли этот парень меня? идиотизм. утром я на сашу тоже злюсь. глубоко-глубоко внутри. но все равно заказываю нам общий завтрак и кладу ей голову на коленки. всего на секунду. и мы смеемся. для меня это ощущается победой над чудищем внутри.

в рельсах на железнодорожной станции отражается небо. голубое-голубое, потому что уже наступила весна. а это значит, что мы каким-то образом пережили очередную зиму. в этом году весну я очень ждала. ждала солнышко. хотя мне это несвойственно. а зима была непонятная и прошла быстро. теперь мне даже жалко расставаться со своей черной плюшевой шубой, но пока тепло и не обещают.

моя сестра прилетела из германии разбирать шкафы. мы все шутим, что этот процесс похож на разбор квартиры после чьей-то смерти. но, слава богу, никто не умер. и мы просто выкидываем старые вещи и смотрим клипы. я сашу очень люблю и очень по ней скучала. хотя в наших отношениях есть и какая-то неловкость сейчас. за время, что мы жили так далеко друг от друга, внутренние различия стали заметнее. и наша разница в возрасте. я все еще остаюсь самым помешанным на уборке человеком в нашей семье. поэтому мне сложно терпеть такое огромное количество вещей. но без фанатизма.

про зиму… не могу поверить, что еще одна прошла. с каждым наступлением весны я будто бы все дальше от тебя. у девочки, которая работала со мой в кофейне, тоже умер молодой человек. вроде уже года два прошло. я подписана на ее телеграмм и слежу за ее жизнью. она, конечно, переживает это всё по-другому. горе не делает людей похожими, что удивительно. хотя глупо сравнивать эти два случая. они познакомились лет в 18, а мы с тобой были вместе все детство. сейчас прошло уже очень много времени. я много лет тебя не видела. и ты так и не вырос и никогда не платил коммуналку, напомни. мы даже не были знакомы во взрослом возрасте. я столько всякого пережила без тебя. и я сейчас совсем другой человек. получается, что и любил тебя другой человек. а я просто будто бы ношу эти воспоминания. странно и невозможно объяснить. прошло так много лет… я так сильно люблю тебя, но мне бы так хотелось освободиться от прошлого. наверное, это невозможно.
если бы мы все-таки смогли встретиться когда-нибудь… точнее, если там наверху что-то есть. я бы хотела, чтобы мы встретились весной. когда солнце только начинает светить, небо становится светлым, а в воздух пахнет талым снегом. мы бы, наверное, обнялись, и я бы полной грудью вдохнула этот воздух и твой запах, который я уже не помню. вот так я бы хотела встретиться. в такой прекрасный сезон. весной.

в двенадцать часов ночи еду на эскалаторе и прижимаюсь щекой к сашиной мягкой шубе. думаю о бактериях. мои волосы пахнут тиной (из-за травяного крема для волос) и сигаретами. внутри ощущение какого-то полного спокойствия и счастья. вопреки многому.

квест все строится. божьей помощью и нашими нечеловеческими усилиями. мы красим, красим, красим, шкурим, грунтуем и потом опять красим и покрываем лаком. раньше мне казалось, что любить это место еще сильнее уже невозможно. но, как оказалось, возможно. теперь, когда в каждом маленьком предмете наша частичка, я уже чувствую локу продолжением себя. продолжением нас. так сильно хочется открыться. и снова пугать людей. не могу дождаться. так много нового придумали крутого и интересного.
мне кажется, что если существует всякое незримое, то мы локу напитали нашей правильной энергией. нашей огромной любовью, предвкушением, профессионализмом и счастьем. поэтому этот корабль должен хорошо успешно поплыть. сегодня вечером, когда мы с сашей сидели в кино, я наконец-то придумала нам новое название. как-то легко и спонтанно оно просто пришло в голову. новое идеальное название. идеальное.