3July
дни июня, как обычно занятые и суетные, складываются из отрывков, горящие картинок.
вот моя сестра прилетает из германии, и мы просыпаемся вместе утром. как давно-давно в детстве. словно и не было дурацкой нашей разгрузки. мы едим яйца на завтрак с огромным количеством салата.
это я еду в мцк и идет дождь, и я слушаю пласибо, и лениво листаю на телефоне мангу «темного дворецкого», и мое черное платье все в разводах от воды.
это я в типографии. я опять в типографии. и снова в типографии. печатаю что-то для выставки. дипломы и постеры красиво лежат на стойке. мужчина, который пришел заламинировать карточку с номером телефона для машины, разговаривает со мной и берет контакты выставки. я даю их и огромной гордостью. потом ругаюсь на цветокоррекцию.
выставка. как всегда — потрясающая, огромная, шумная, выстраданная. и дает то самое-свое лучшее чувство на свете — чувство причастности к чему-то. причастности к счастью огромного количества людей. мое, наше общее и что-то между.
это мы с сашей стоим на рождественской улице и курим. я на каблуках и с огромным пакетом из фотолаба. асфальт мокрый от дождя. днем саша заплела мне косички, потом мы два раза попали под дождь, потом ехали в мцк, потом забирали фотки, потом пили смородиновый чай. фотолаб, где мы печатаем фотографии для фото-выставки, находится на территории архитектурного университета. и каждый год я испытываю кризис личности, когда хожу туда, потому что в голове все еще есть ощущение, что это должна была быть я. я так хотела сюда поступить. это, кажется, я должна была стоять около ворот с папкой, сдавать сессию и просмотры. но мы стоим около бара и курим, из колонок на улице играет «payphone» группы maroon5. и огоньки над улицей горят желтым. я думаю — как гирлянда пережила этот ужасный ливень? но мы все как-то его пережили. и потом саша смеется над чем-то, и я думаю о том, что стоять сегодня тут тоже очень неплохо.
это саша бьет меня ночью по лицу во сне.
это я утром собираюсь на монтаж и ломаю фен.
это мы с сашей лежим на работе. она что-то печатает на ноутбуке, а я лежу у нее на тазовой косточке и рукой трогаю ее живой подвижный живот. я засыпаю.
это я несу 43 удлинителя в двух огромных пакетах. на каблуках. а это я поднимаю стол по огромной лестнице. на каблуках. конечно, потом я не могу нормально ходить.
это я сижу в суде и жду, когда сашу оштрафуют на две тысячи за незаконный проезд по социалке.
это мы с сашей смотрим вместе ову «кампания», и я рассказываю про себесьяна два часа к ряду.
это мы с моей сестрой едим моти в европейском на киевской. я не помню как мы едем назад, но мне очень приятно, что мы вместе. что мы в одной стране. и что мы одна семья. я так сильно ее люблю.
а это день выставки. я встаю в шесть утра, курю много сигарет и на каблуках топаю с двумя огромными сумками. хорошо выгляжу. пью редбул. обнимаю племянников.
это маша и рома приезжают на выставку, чтобы посмотреть. и мы обнимаемся на входе. и я чувствую радость и гордость.
это я стою на сцене во время награждения, оглядываю огромную толпу людей и отрывочно думаю «вау». вау.
это я возвращаюсь домой к саше после выставки с новой куколкой. и всю ночь ее распаковываю и играю в нее. и саша бесится сначала, но потом берет его на руки и оттаивает.
это я сижу на афтепати с огромным плюшевым велоцираптором на руках и слушаю громкие человеческие разговоры. кукольники вообще не бесят. это такой комфортный вид ебанутой компании, где ты никогда не чувствуешь себя странным и неправильным. я не чувствую с ними никакой общности, не чувствую себя своей. но я ощущаю нечто более важное — полное принятие. и потом думаю о том, что мы со всеми этими людьми очень сильно настрадались от того, что отличаемся от других больше приемлемого. и иметь эти два дня в году — благодать.
это мы курим с мужем моей сестры молча на улице. и я думаю о том, что молчать с пашей очень комфортно. и о том, что я так сильно-сильно по нему скучала, оказывается. но сегодня последний день, когда мы видимся перед его отлетом. поэтому мы обнимаемся на прощание долго-долго. у него теплая худая спина. и я не плачу, но думаю, что он такой удивительный. и что я его, оказывается, очень сильно люблю
это саша целует меня в лоб, чтобы проверить температуру.
а это саша покупает мне теплый ужин, снуп и заботливо расправляет постель, чтобы я приехала с работы и сразу больная легла спать. иногда я думаю о том, что не заслужила такую заботу, потому что ужасно вела себя. а я правда была тем еще мудаком. потом я думаю — она заботится обо мне, потому что любит меня? или потому что любит быть хорошей. в вопросе саши это всё темный лес.
это ты мне снишься, и я внезапно просыпаюсь в холодном поту и слезах. за окном идет настолько сильный ливень, что срывает ветки с деревьев. сашина нога запуталась в моих. у нее холодные-холодные ступни.
это я стою в 9 утра в моей прихожей. в носках. и мы с моей сестрой обнимаемся на прощание. и я так это ненавижу. ненавижу, что у нас больше нет всего времени мира. что опять приходится прощаться урывками. и что опять приходится прощаться. и что опять вокруг будут все эти другие люди, а ее не будет. я плачу моментально, как только дверь за ней закрывается. и потом еду на работу и плачу в электричке. почему-то с годами каждое расставание ощущается атомным взрывом.
это я делаю кошке укол в мышцу. капаю ей в глаза. колю инсулин.
это я курю ночью на станции и жду электричку. и думаю о том, что мне надо срочно поступить в строгановку. и о том, что рисовать снова после такого долго перерыва — страшно. но, кажется, хочется.
это мы с сашей обедаем в пабе. на улице настолько жарко, что кожа начинает плавиться. мы пьем пиво в два часа дня. напротив сидит наш управляющий с работы. он не пьет, а просто ест куриный суп. я наоборот — только пью пиво, о горячей еде даже думать не могу. мы обсуждаем что-то очень взрослое. и я вдруг понимаю, что способна на это — говорить на серьёзные темы за обедом. напротив нас сидит моя кукла-зайчик.
это я лежу ночью 30 числа и не могу уснуть. я думаю о том, что засыпать одной очень странно. каждый день этого месяца мы с сашей засыпали вместе, поэтому сейчас ее отсутствие в постели ощущается чужеродно. некомфортное личное пространство. я снова сплю плохо. и ты преследуешь меня добрым кошмаром. но даже добро может мучительно преследовать. хотя ты никакое не добро, ты придурок. я скучаю по тебе, но очень хочу, чтобы эта тоска меня оставила.
это мой день рождения завтра. и я болею, но работаю бесконечно просто. злюсь и раздражаюсь. но иногда останавливаюсь и думаю о том, что счастья больше чем этой душной пустоты. случайно осознаю, что мои близкие люди существуют. что кто-то меня почему-то любит. что я сама очень много кого люблю. я так много с кем расставалась за этот год и так много страдала от этого. но, наверное, если ты постоянно по кому-то скучаешь, то это означает, что ты просто любишь кого-то. и, чаще всего, они любят тебя в ответ и тоже страдают в разлуке. и если жизнь — череда расставаний, то она одновременно и череда долгожданных встреч. и это, наверное, удивительно.
вот моя сестра прилетает из германии, и мы просыпаемся вместе утром. как давно-давно в детстве. словно и не было дурацкой нашей разгрузки. мы едим яйца на завтрак с огромным количеством салата.
это я еду в мцк и идет дождь, и я слушаю пласибо, и лениво листаю на телефоне мангу «темного дворецкого», и мое черное платье все в разводах от воды.
это я в типографии. я опять в типографии. и снова в типографии. печатаю что-то для выставки. дипломы и постеры красиво лежат на стойке. мужчина, который пришел заламинировать карточку с номером телефона для машины, разговаривает со мной и берет контакты выставки. я даю их и огромной гордостью. потом ругаюсь на цветокоррекцию.
выставка. как всегда — потрясающая, огромная, шумная, выстраданная. и дает то самое-свое лучшее чувство на свете — чувство причастности к чему-то. причастности к счастью огромного количества людей. мое, наше общее и что-то между.
это мы с сашей стоим на рождественской улице и курим. я на каблуках и с огромным пакетом из фотолаба. асфальт мокрый от дождя. днем саша заплела мне косички, потом мы два раза попали под дождь, потом ехали в мцк, потом забирали фотки, потом пили смородиновый чай. фотолаб, где мы печатаем фотографии для фото-выставки, находится на территории архитектурного университета. и каждый год я испытываю кризис личности, когда хожу туда, потому что в голове все еще есть ощущение, что это должна была быть я. я так хотела сюда поступить. это, кажется, я должна была стоять около ворот с папкой, сдавать сессию и просмотры. но мы стоим около бара и курим, из колонок на улице играет «payphone» группы maroon5. и огоньки над улицей горят желтым. я думаю — как гирлянда пережила этот ужасный ливень? но мы все как-то его пережили. и потом саша смеется над чем-то, и я думаю о том, что стоять сегодня тут тоже очень неплохо.
это саша бьет меня ночью по лицу во сне.
это я утром собираюсь на монтаж и ломаю фен.
это мы с сашей лежим на работе. она что-то печатает на ноутбуке, а я лежу у нее на тазовой косточке и рукой трогаю ее живой подвижный живот. я засыпаю.
это я несу 43 удлинителя в двух огромных пакетах. на каблуках. а это я поднимаю стол по огромной лестнице. на каблуках. конечно, потом я не могу нормально ходить.
это я сижу в суде и жду, когда сашу оштрафуют на две тысячи за незаконный проезд по социалке.
это мы с сашей смотрим вместе ову «кампания», и я рассказываю про себесьяна два часа к ряду.
это мы с моей сестрой едим моти в европейском на киевской. я не помню как мы едем назад, но мне очень приятно, что мы вместе. что мы в одной стране. и что мы одна семья. я так сильно ее люблю.
а это день выставки. я встаю в шесть утра, курю много сигарет и на каблуках топаю с двумя огромными сумками. хорошо выгляжу. пью редбул. обнимаю племянников.
это маша и рома приезжают на выставку, чтобы посмотреть. и мы обнимаемся на входе. и я чувствую радость и гордость.
это я стою на сцене во время награждения, оглядываю огромную толпу людей и отрывочно думаю «вау». вау.
это я возвращаюсь домой к саше после выставки с новой куколкой. и всю ночь ее распаковываю и играю в нее. и саша бесится сначала, но потом берет его на руки и оттаивает.
это я сижу на афтепати с огромным плюшевым велоцираптором на руках и слушаю громкие человеческие разговоры. кукольники вообще не бесят. это такой комфортный вид ебанутой компании, где ты никогда не чувствуешь себя странным и неправильным. я не чувствую с ними никакой общности, не чувствую себя своей. но я ощущаю нечто более важное — полное принятие. и потом думаю о том, что мы со всеми этими людьми очень сильно настрадались от того, что отличаемся от других больше приемлемого. и иметь эти два дня в году — благодать.
это мы курим с мужем моей сестры молча на улице. и я думаю о том, что молчать с пашей очень комфортно. и о том, что я так сильно-сильно по нему скучала, оказывается. но сегодня последний день, когда мы видимся перед его отлетом. поэтому мы обнимаемся на прощание долго-долго. у него теплая худая спина. и я не плачу, но думаю, что он такой удивительный. и что я его, оказывается, очень сильно люблю
это саша целует меня в лоб, чтобы проверить температуру.
а это саша покупает мне теплый ужин, снуп и заботливо расправляет постель, чтобы я приехала с работы и сразу больная легла спать. иногда я думаю о том, что не заслужила такую заботу, потому что ужасно вела себя. а я правда была тем еще мудаком. потом я думаю — она заботится обо мне, потому что любит меня? или потому что любит быть хорошей. в вопросе саши это всё темный лес.
это ты мне снишься, и я внезапно просыпаюсь в холодном поту и слезах. за окном идет настолько сильный ливень, что срывает ветки с деревьев. сашина нога запуталась в моих. у нее холодные-холодные ступни.
это я стою в 9 утра в моей прихожей. в носках. и мы с моей сестрой обнимаемся на прощание. и я так это ненавижу. ненавижу, что у нас больше нет всего времени мира. что опять приходится прощаться урывками. и что опять приходится прощаться. и что опять вокруг будут все эти другие люди, а ее не будет. я плачу моментально, как только дверь за ней закрывается. и потом еду на работу и плачу в электричке. почему-то с годами каждое расставание ощущается атомным взрывом.
это я делаю кошке укол в мышцу. капаю ей в глаза. колю инсулин.
это я курю ночью на станции и жду электричку. и думаю о том, что мне надо срочно поступить в строгановку. и о том, что рисовать снова после такого долго перерыва — страшно. но, кажется, хочется.
это мы с сашей обедаем в пабе. на улице настолько жарко, что кожа начинает плавиться. мы пьем пиво в два часа дня. напротив сидит наш управляющий с работы. он не пьет, а просто ест куриный суп. я наоборот — только пью пиво, о горячей еде даже думать не могу. мы обсуждаем что-то очень взрослое. и я вдруг понимаю, что способна на это — говорить на серьёзные темы за обедом. напротив нас сидит моя кукла-зайчик.
это я лежу ночью 30 числа и не могу уснуть. я думаю о том, что засыпать одной очень странно. каждый день этого месяца мы с сашей засыпали вместе, поэтому сейчас ее отсутствие в постели ощущается чужеродно. некомфортное личное пространство. я снова сплю плохо. и ты преследуешь меня добрым кошмаром. но даже добро может мучительно преследовать. хотя ты никакое не добро, ты придурок. я скучаю по тебе, но очень хочу, чтобы эта тоска меня оставила.
это мой день рождения завтра. и я болею, но работаю бесконечно просто. злюсь и раздражаюсь. но иногда останавливаюсь и думаю о том, что счастья больше чем этой душной пустоты. случайно осознаю, что мои близкие люди существуют. что кто-то меня почему-то любит. что я сама очень много кого люблю. я так много с кем расставалась за этот год и так много страдала от этого. но, наверное, если ты постоянно по кому-то скучаешь, то это означает, что ты просто любишь кого-то. и, чаще всего, они любят тебя в ответ и тоже страдают в разлуке. и если жизнь — череда расставаний, то она одновременно и череда долгожданных встреч. и это, наверное, удивительно.